Когда долго не могу заснуть, но на грани сна и яви начинается мельтешение всякого психодела включая обрывки интонаций. Несколько трипов я себя этим усыплял - отдельными фразами на рипите. А потом как-то поймался ритм и получился поток сознания, но связных образов в нем нет, я барахтаюсь в глюке, но что-то явно пограничное про Гильдию
Не будет далеких огней и звезд, пока не погаснет день, и ночь тебя не возьмёт в шатер. Узорчатый полог шелка грез опустится за спиною, нож тебе придётся отдать высокому стражу тишины, оставить там, у корней сосны, водою залить костер. Стать тише, чем мышь во мхе, во сне – ты спишь в заколдованной тишине, и будешь так долго спать, как тянется шлейф древесных нот за тем, кто по кромке сна идёт с тобой по лесной тропе. А кто он – узнаешь не теперь. Но точно не человек, не зверь – упала тень на глаза – перо совиное, лисий след, ветвистый рог и пергамент крыл. Иду за тобой? К тебе? И маревом контур сна дрожит. Куда ты ведёшь меня, скажи, зачем – не можешь сказать? Как будто он сразу со всех сторон хвостом обшерстил и крылом укрыл, забрал меня себе. Я знаю, ты… мой сбывшийся сон, что столько причудливых форм сменил и прямо в ухо сопел, когда я уж думал, что не засну, но он вздохнул, почесал лису, и посмотрел на сову. Тогда у него спросила сова: – А кто ты такой и как тебя звать? – Обычно я сам зову.
Зовет – и лечу совой в тишине.
Куда и зачем – узнаю во сне.
Не будет далеких огней и звезд, пока не погаснет день, и ночь тебя не возьмёт в шатер. Узорчатый полог шелка грез опустится за спиною, нож тебе придётся отдать высокому стражу тишины, оставить там, у корней сосны, водою залить костер. Стать тише, чем мышь во мхе, во сне – ты спишь в заколдованной тишине, и будешь так долго спать, как тянется шлейф древесных нот за тем, кто по кромке сна идёт с тобой по лесной тропе. А кто он – узнаешь не теперь. Но точно не человек, не зверь – упала тень на глаза – перо совиное, лисий след, ветвистый рог и пергамент крыл. Иду за тобой? К тебе? И маревом контур сна дрожит. Куда ты ведёшь меня, скажи, зачем – не можешь сказать? Как будто он сразу со всех сторон хвостом обшерстил и крылом укрыл, забрал меня себе. Я знаю, ты… мой сбывшийся сон, что столько причудливых форм сменил и прямо в ухо сопел, когда я уж думал, что не засну, но он вздохнул, почесал лису, и посмотрел на сову. Тогда у него спросила сова: – А кто ты такой и как тебя звать? – Обычно я сам зову.
Зовет – и лечу совой в тишине.
Куда и зачем – узнаю во сне.
– Давно пора, – отозвался мягкий голос из-за спинки кровати. Раздвинув висевшие на ней сумки и пакеты, к нам взобралась белая, длиннопалая рука, перевернула доску и начала собирать в нее шахматные фигурки. Я как завороженный следил за рукой Слепого. Кроме того, что пальцы ее были невозможно длинными и гнулись, как нормальные пальцы не сгибаются, если их не сломать, она была еще какой-то неприятно одушевленной. Странствовала по пледу, скользила, перебирала пальцами-щупальцами, только что не принюхивалась. Я вытащил из-под себя белую туру, буравившую мне зад, и осторожно положил перед ней. Рука остановилась, пошевелила средним усиком и, поразмыслив, стремительно ее сцапала. Я вздрогнул и поспешно принялся нашаривать остальные завалившиеся под меня фигурки, потому что вдруг возникло нехорошее ощущение, что, не сделай я этого, хищная рука проберется туда и достанет их сама. Сфинкс наблюдал за мной с усмешкой. (с)Мариам Петросян 
Слепой замер в дверях. Ральф ощутил невольное желание взять его за руку и подвести к стулу или к дивану. Слепой, беспомощный на чужой территории, свитер велик, рукава сползают до самых пальцев, и эти дырки на коленях… Он прикрыл глаза, стряхивая навязанный ему образ. Идиот! Перед тобой хозяин Дома! (с)Мариам Петросян 
В ту же секунду он обернулся, сам не зная, что ожидает увидеть: поиск, беспомощность, нашаривание в пустоте осязаемых предметов или, наоборот, уверенность, стремительность и быстроту, хотя Ральф не удивился бы, если бы Слепой не двинулся с места или, запинаясь, попросил его о помощи. Но Слепой сел там, где стоял – у порога. (с)Мариам Петросян 
Слепой достает из-под свитера флейту. – Слушай, Арахна, – говорит он в пустоту. – Это только для тебя. Тишина. Чердак – самое тихое место в мире. Струящиеся из-под пальцев Слепого отрывистые, дрожащие звуки заполняют его. Слепой плохо представляет, чего он хочет. Это должно быть как сеть. Как ловчая сеть Арахны – огромная для нее и незаметная для других. Что-то, что и ловушка, и дом, и весь мир. Слепой играет. Впереди ночь. Он выводит знакомые мелодии. (с)Мариам Петросян 
Следующая серия - косплей на потрясающие акварели 
